Она пригубила из своего кубка лучшего ксабирского вина, привезенного в дар по случаю женитьбы сына из погребов его величества короля Дарема. Келейр заставила себя улыбнуться Айле.

— Благодарю, вы очень внимательны, — ответила лиса, желая, чтобы обед поскорее закончился.

— Видимо, это свойство вашего рода, — добавила леди Броган, но не договорила.

Ее губы едва изогнулись, прячась за кубком, когда Рейн громко поставил свой на стол.

— Я вижу, ты решила озаботиться здоровьем моей жены, — мрачно отозвался дракон, — видимо, воздух в стенах Раегдана слишком затхлый для нее.

— Твой дом свеж и чист, Рейн, — проговорила с укором Келейр. Она протянула руку и накрыла ладонь мужа своей ладонью, — твоя мать прекрасно о нем позаботилась.

— Лучше бы она позаботилась о том, как очистить свою совесть. — Рейн оттолкнул кубок и поднялся, не отпуская руки жены. — Идем!

— Рейн! — Лиса потянула его за руку, вынуждая молодого человека остановиться.

— Ты смеешь сомневаться в моих намерениях и помыслах? — гневно проговорила Айла, поднимаясь со своего места. — Смеешь сомневаться в том, что я правлю не во имя блага этой земли?

Воздух в обеденном зале накалился, и Келейр почувствовала, что в платье стало ужасно душно. Ей были невыносимы постоянные споры матери и сына, но еще горше было сознавать, что сама являлась одной из главных причин этих ссор. Уже сколько времени она собиралась поговорить с леди Броган, но никак не удавалось подгадать удобный момент. Кажется, сейчас в самый раз.

— Рейн, — позвала она мужа и тихонько прибавила: — Оставь нас ненадолго.

Броган отрицательно замотал головой, глядя, как мать покинула зал, гордо поднимая голову, на которой сверкнула темными рубинами диадема.

— Тебе нет нужды говорить с нею, — сердито отозвался Рейн, — завтра мы уедем, и ты больше не увидишь эту женщину.

— Это твоя мать, и я виновата перед ней, что бы ты ни говорил, — глухо сказала Келейр.

— Ты ни в чем не виновата перед нею, да и перед кем бы то ни было! Не смей так говорить. Никогда. Ты поняла меня? — потребовал дракон и посмотрел в глаза жены. — Поняла меня?

— Да, — кивнула лиса. — Но она никогда не примет меня, верно?

— Потому что не понимает, что существуют мнения и решения, отличные от ее собственных, — фыркнул Рейн. — Ступай отдохни, я велю приготовить все к завтрашнему отъезду. Увидимся вечером. Отдыхай.

Келейр обняла мужа за шею, вынуждая наклониться к ней, и поцеловала.

— Не вздумай задерживаться, муж мой, — она хитро улыбнулась, — иначе будешь спать в сугробе.

Он попытался схватить мелкую пакостницу, но та успела прошмыгнуть у него под рукой и добежать до дверей. И что у нее в голове творится? Разве можно так носиться? Броган упер руки в бока и покрутился на месте, оглядываясь и размышляя, как все быстрее завершить.

Лиса оказалась в коридоре, прикрыла за собою тяжелые двери и поглядела на лестницу, ведущую на верхние этажи. Как она уже поняла, леди Броган любила подышать свежим воздухом, прохаживаясь по одной из смотровых площадок, устроенных на крыше замка. Туда девушка и решила подняться, желая в последний раз попытать счастья. Пусть и не убедить свекровь принять ее, но уезжать вот так, расставаясь едва ли не врагами, она не могла.

Чувство вины одолевало Келейр, заставляя считать себя жалкой воровкой, похитившей у этой женщины сына и лишившей ее возможности иметь хоть малейший шанс на осуществление своих надежд. Она была лишней и в своей семье, и в этих стенах.

Видимо, такова ее судьба, на вкус — словно ягоды инджи. Если сорвать их раньше, чем положено, сначала вы ощутите волшебную сладость, но стоит проглотить ее, как волной подступала к горлу жгучая горечь. Келейр проклинала длинные юбки, мешавшие толком передвигаться, и поднималась все выше. Здесь уже ощущалось мощное дуновение ветра, действительно облегчавшее дыхание. Главное, не считать ступеней и не смотреть вниз.

Келейр достигла самого верха и преодолела последнюю ступеньку. Вид с подобной высоты открывался чудесный. Пусть она поднималась сюда только однажды, но воспоминания остались самыми лучшими. Девушка велела себе собраться с духом и пошла вперед. Ветер подхватил подол платья и принялся кружить мелкую листву, которая опадала с высоких ияров, окружавших замок. Гигантские темные стволы деревьев упрямо не желали склоняться под сильными порывами ветра, только слегка покачивали ветвями там, в высоте, и осыпали стоявших женщин дождем своих листьев.

— Нет мне покоя! Ты следуешь за мною, словно мансур, почуявший запах свежей крови! — Леди Айла отошла от каменной ограды и повернулась к невестке.

— Я прошу прощения за то, что потревожила вас. — Келейр сглотнула ком в горле, глядя на двор под их ногами, далеко внизу.

И почему ограда такая низкая? Хотя чего бояться тем, кого в любое мгновение удержат крылья?

— Я знаю, что не такой вы желали видеть жену старшего сына. — Девушка выпрямилась, стараясь держаться с достоинством. — Но я люблю Рейна. Я сделаю все, чтобы он был счастлив и не пожалел о своем решении.

— Был счастлив? — Глаза Айлы сверкнули, вспыхивая углями.

Хозяйка замка двинулась на Келейр, вынуждая ее отступить на шаг.

— Ты посмела лишить меня сына, лишить эту землю наследника! Виной всех несчастий нашего рода стала ненаследная княжна из горных псов!

Келейр слушала, чувствуя, как стучит в висках и на лицо опускается ледяной снег. Но он не мог остудить ее, слишком неистово было чувство вины.

— Он не слышит меня! Не желает видеть меня, свою мать! И все ты… ты… — Воздух вокруг Айлы плавился, опаляя лицо девушки, вновь вынуждая ее отступать.

Келейр не могла применить свою силу — вовсе не из слабости, а не желая ранить того, кого любила, и не смогла бы смотреть в глаза мужу, поступи она иначе. Ветер подхватил легкую накидку, вымокшую от таявшего снега, которая становилась все тяжелее, как и платье. Келейр было все труднее дышать, но она должна была дать этой женщине возможность высказаться, не сдерживая свои чувства.

— Старшему сыну была предназначена дочь Тира Альвергардского. Этот драконий род еще более древний, чем Броганы. Этот союз мог бы укрепить границы и даровать землям Альвергарда и Раегдана процветание. Ты желаешь счастья Рейну? Ты действительно желаешь этого? — потребовала ответа Айла.

— Да, — глухо ответила Келейр.

Каблуки ее туфелек уперлись в бордюр, говоря лисе о том, что дальше отступать некуда. Голова ее кружилась, а глаза застилала пелена горьких слез.

— Тогда освободи моего сына! — зарычала леди Броган, половина ее лица покрылась черной чешуей, выдавая бушевавшие в ней чувства. — Я проклинаю тебя, Келейр Тайернак! Как мать, чье дитя ты посмела украсть, я лишу тебя всего, чего ты лишила меня!

Жар — первое, что ощутил он, поднимая взгляд на стены замка. Жар, который разлился по телу лавой, накрывая сознание жгучей волной и вырываясь отчаянным криком. Как белая птица, Келейр так ясно была видна, но не взмывала к чистому небу — земля принимала ее в свои объятия. Как он обратился, Рейн не помнил. Он понесся к башне, зная, что не успеет вовремя, но до боли в крыльях спешил.

Он укрыл жену собою, заслоняя черными крыльями от остального мира, и горящие глаза отказывались видеть правду. Рейн обратился, падая на колени рядом с Келейр, но не чувствовал ее дыхания, не слышал биения сердца, а когда поднял голову, то распознал знакомый силуэт у крепостной стены. Айла стояла на самом краю. Значит, таков был план матери? Она желала вырвать его сердце, лишь бы наделить властью и заставить править этими землями?!

— Да будет так… — По телу юноши прошла судорога, дыхание прервалось, укрывая лицо облаком черного дыма.

Взгляд Рейна стал безумным, и крик отчаянья сменился рыком:

— Я буду править… как никто никогда не правил! Раегдан навсегда запомнит Рейна Брогана!

Черный дракон тяжело поднялся над замком, и чудовищное пламя вырвалось из его пасти, сжигая высокие деревья. Женщина на площадке что-то кричала, но зверь не слышал, делая круг за кругом и обращая в пепел все на своем пути.